МАГИЧЕСКИЙ ПОЛЕТ

МАГИЧЕСКИЙ ПОЛЕТ

Сибирские, эскимосские и североамериканские шаманы летают. Во всем мире колдунам и знахарям приписывается эта магическая способность. На Малекуле колдуны (бвили) умеют превращаться в животных, но чаще всего в кур и соколов, так как способность летать делает их подобными духам. У мариндов колдун «идет в своего рода шалаш, по- строенный им в лесу из пальмовых листьев, и прикрепляет себе на плечи и предплечья длин- ные перья цапли. Затем он поджигает этот небольшой шалаш, не выходя из него... Дым и пламя должны поднять его в воздух, чтобы он, как птица, полетел туда, куда захочет...»
Все это напоминает нам орнитологическую символику наряда сибирских шаманов. Даякский шаман, провожая душу умершего на тот свет, также принимает образ птицы. Как мы видели, ведический жрец, взобравшись на верхушку лестницы, расправляет руки, как птица крылья, и кричит: «Я достиг Неба!» Тот же обряд мы встречаем и на Малекуле: в кульминационный момент церемонии жрец расправляет руки, изображая сокола, и воспевает звезды. Согласно многим мифологическим традициям, когда-то в незапамятные времена все люди умели летать; они могли достигать Неба на крыльях мифической птицы или на об- лаках. Нет необходимости возвращаться ко всем уже известным деталям символики полета (перья, крылья и т.п.). Добавим только, что многократно зафиксированное в различных час- тях Европы поверье приписывает колдунам и ведьмам умение летать по воздуху. Мы ви- дели, что те же магические способности приписываются йогам, факирам и алхимикам (см. выше). Заметим, однако, что эти способности часто носят сугубо духовный характер: «по- лет» обозначает лишь ум, понимание тайн или метафизических истин. «Ум (манас) — самая
быстрая птица», — говорится в Ригведе (VI, , ), а Панчавимша Брахмана (XIV, I, ) до- бавляет: «Тот, кто понимает, имеет крылья». Подробный анализ символики магического полета завел бы нас слишком далеко. Заметим только, что на формирование его современной структуры оказали влияние два важных мифологических мотива: представление души в об- разе птицы и концепция птицы как проводника душ. Негеляйн, Фрэзер, Фробениус собра- ли большое количество материалов, касающихся этих двух мифов о душе. В данном случае для нас важен тот факт, что колдуны и шаманы здесь, притом столько раз, сколько пожела- ют, могут «оставлять тело», т.е. достигать смерти, которая одна только и может превращать простых смертных в «птиц»: шаманы и колдуны могут наслаждаться состоянием «душ»,
«бесплотных существ», которое доступно обычным людям только в минуту смерти. Этот ма- гический полет есть одновременное выражение автономности души и ее экстаза. Становится понятным, почему этот миф смог войти в такие различные культурные комплексы как кол- довство, мифология сна, солнечные культы и обожествление императоров, техники экстаза,
погребальный символизм и т.д. Связан он и с символикой вознесения на Небо (см. ниже). Этот миф о душе содержит в себе зародыш всей метафизики автономии и духовной свободы человека; именно здесь следует искать истоки первых размышлений о доброволь- ном отделении от тела, о всемогущстве разума, о бессмертии человеческой души. Анализ
«воображения движения» показывает, насколько характерна для человеческой психики тоска по полету. Принципиально здесь то, что мифология и обряды магического полета, являясь привилегией колдунов и шаманов, подтверждают и выражают их трансцендентность по от- ношению к человеческой природе; поднимаясь в воздух в виде птиц или в своем нормальном облике, шаманы в некотором смысле показывают упадок человека: ведь многие мифы, как мы уже видели, содержат воспоминания о доисторических временах, когда все люди могли возноситься на Небо, вскарабкиваться на гору, дерево или лестницу, поднимаясь собствен- ными силами или уносимые птицами. Упадок человечества сделал для большинства людей невозможным полет в Небо: только смерть возвращает людям (да и то не всем!) их изначаль- ное состояние, в котором они могут подниматься в Небо и летать как птицы.
Не предпринимая здесь анализа символики полета и мифологии души-птицы, мы еще раз напомним, что эта концепция, а также идея отождествления души умершего с птицей, присутствовала уже в религиях архаического Ближнего Востока. Египетская Книга Мерт- вых описывает умершего как взвивающегося сокола (гл. XXVIII и т.д.), в Месопотамии умерших представляли в облике птиц. Этот миф, вероятно, еще древнее: на доисторических
памятниках Европы и Азии Космическое Древо представлено с двумя птицами на ветвях; кажется, что, наряду со своим космологическим значением, эти птицы символизируют также Душу-Предка. Как мы помним, действительно, в мифологиях Средней Азии, Сибири и Ин- донезии птицы, сидящие на ветвях Мирового Древа, представляют души людей. Поскольку шаманы умеют превращаться в «птиц», т.е. переходить в состояние «духов», то они могут летать и к самому Древу Мира и приносить оттуда души-птицы. Птица, сидящая на конце палки, — распространенный символ в шаманской среде; его можно видеть, например, на мо- гилах якутских шаманов. У венгерского тальтоса «перед жилищем стоит шест или столб с птицей на верхушке; шаман посылает его туда, куда должен идти сам». Известно изобра- жение птицы на верхушке столба на знаменитом рельефе Ласко (человек с птичьей головой), в котором Кирхнер увидел символ шаманского транса. Как бы то ни было, несомненно, что мотив «птица на столбе» чрезвычайно архаичен.
На этих нескольких примерах мы видим, что символизм и мифология «магического полета» выходят за рамки шаманизма в строгом смысле этого слова и являются более древ- ними; они составляют часть идеологии универсальной магии и играют первостепенную роль во многих религиозно-магических комплексах. Но включение этой символики и соответст- вующих мифологем в шаманизм вполне объяснимо, поскольку они выявляют и подчеркива- ют сверхчеловеческое состояние шаманов, их способность свободного перемещения в трех космических сферах и беспрепятственного перехода от «жизни» к «смерти» и обратно — по- добно «духам», чей престиж они присвоили. «Магический полет» вождей указывает на ту же автономию и победу над Смертью.
В связи с этим нелишне вспомнить, что левитация святых и чудотворцев встречается также в христианской и исламской традициях. Католическая агиография зафиксировала достаточно много случаев левитации и даже «полета»; об этом свидетельствуют материалы, собранные Оливье Леруа. Самым знаменитым примером служит случай святого Иосифа Копертинского (Copertino, –). Один из свидетелей его левитации описывает ее следующим образом: «...вознесся в воздух и внутри собора летал, как птица, над алтарем Господа, где поцеловал дарохранительницу... Иногда также видели... как он летал над алта- рем святого Франциска и Пресвятой Девы Гротеллоской...» В другой раз он взлетел на олив- ковое дерево «и стоял полчаса на коленях на ветви, которая покачивалась, как будто на ней сидела птица». Еще как-то раз он пролетел в экстазе на высоте около двух с половиной мет- ров над землей к миндальному дереву, находившемуся в тридцати метрах. Среди много- численных примеров левитации или полетов святых и блаженных известен также случай се- стры Марии из монастыря Распятого Иисуса, арабки-кармелитки: она поднималась очень высоко в воздух, на высоту верхушек деревьев монастырского сада в Вифлееме: «но она на- чинала возноситься, придерживаясь за ветви, и никогда не летала свободно по воздуху».