ТЕХНИКИ ЭКСТАЗА У ДРЕВНИХ ГЕРМАНЦЕВ

ТЕХНИКИ ЭКСТАЗА У ДРЕВНИХ ГЕРМАНЦЕВ

В религии и мифологии древних германцев некоторые элементы можно сравнить с концепциями и техниками североазиатского шаманизма. Вспомним самые поразительные примеры. Личность и миф Одина — Страшного Владыки и Великого Мага — являют нам несколько удивительно «шаманских» черт. Чтобы присвоить себе тайную мудрость рун, Один висит на дереве в течение девяти дней и ночей. Некоторые германисты видели в этом обряд посвящения; Хофлер даже сравнивает его с инициационным влезанием сибир- ских шаманов на дерево. Дерево, на котором «повесился» Один, может быть только Косми- ческим Деревом, Иггдрасиль (Yggdrasil): само это наименование означает «скакун Игга (Одина)». В нордической традиции виселица называется «конем висельника», а некото- рые германские обряды посвящения включали символическое «повешение» кандидата: этот обычай подробно описан многими авторами. Но Один привязывает к Иггдрасилю также своего коня, а эта мифическая тема, как известно, широко распространена в Центральной и Северной Азии (cм. выше).
У скакуна Одина, Слейпнира, восемь ног, и именно он доставляет своего господина, а также других богов (например, Гермодра) в Ад. Восьминогий конь является типичным ша- манским конем: мы встречаем его у сибиряков, а также у других народов (например, у му- риа) всегда в связи с экстатическими переживаниями шаманов (см. ниже). По мнению Хоф- лера, вероятно, что Слейпнир является мифическим архетипом многоногого «конька на шесте» (cheval jupon; hobby horse), исполняющего важную роль в тайном культе мужских сообществ. Но это уже магико-культурное явление, выходящее за рамки шаманизма.
Говоря о способности Одина свободно изменять свою форму, Снорри (Snorri) пишет:
«Его тело лежит, как если бы он спал или был мертвым, но он становится птицей или диким зверем, рыбой или змеем и во мгновение ока достигает отдаленных стран». Вполне обос- новано сопоставление этого экстатического путешествия Одина в облике животных с пре- вращением шаманов в животных, поскольку и шаманы в виде быков или орлов сражаются друг с другом, и нордические традиции описывают несколько поединков между магами в
облике моржей или других животных, в то время как их человеческие тела остаются неподвижными — как тело Одина во время его экстаза. Конечно, такие верования встре- чаются и за рамками собственно шаманизма, но это сопоставление с практиками сибирских шаманов напрашивается тем более, что и другие скандинавские предания говорят о духах- помощниках в облике животных, видимых только шаманам, что еще ярче напоминает шаманские представления. Можно даже допустить, что два ворона Одина — Хугинн («Мысль») и Мунинн («Память») — представляют двух сильно мифологизированных «духов- помощников» в облике птиц, которых Великий Маг высылал (поистине шаманским спосо- бом!) на четыре стороны света.
Один занимается также некромантией (гаданием с помощью духов умерших). На сво- ем коне Слейпнире он достигает Хела (Ада) и приказывает давно умершей пророчице встать из гроба, чтобы ответить на его вопросы. Этим видом некромантии, который хотя и не является шаманством в строгом смысле, но находится в очень близком духовном горизонте, занимались и другие персонажи. Следует также вспомнить о гадании с помощью муми- фицированной головы Мимира, которое напоминает гадание юкагиров с помощью чере- пов шаманов-предшественников.
Пророками становятся, садясь на могилы пророков, а «поэтами», т.е. вдохновленны- ми, — засыпая на могиле поэта. Тот же обычай встречаем у кельтов: фили съедал сырое мясо быка, выпивал кровь, после чего спал, завернутый в его шкуру; во сне «невидимые дру- зья» давали ему ответ на вопрос, который его занимал. Или же, уснув непосредственно на могиле родственника или предка, становились пророками. Типологически эти обычаи близки к посвящению или вдохновлению будущих шаманов и магов, проводящих ночь возле трупов или на кладбищах. Идея, лежащая в основе этого, та же: умершие знают будущее, мо- гут открыть скрытые вещи и т.п. Подобную роль иногда играет сон: в саге о Гислиме (G’sla Saga) поэт показывает судьбу некоторых избранных личностей после смерти.
Здесь не место для анализа кельтских и германских мифов и легенд, посвященных экстатическим путешествиям в потусторонний мир, прежде всего нисхождению в Ад. Про- сто вспомним о том, что как кельтские, так и германские идеи относительно посмертного существования не были лишены противоречий. Традиции упоминают о нескольких местах, предназначенных для покойников, согласуясь в этом с верой других народов в многообразие
судеб после смерти. Но согласно Grimnismal, Хел, т.е. именно Ад, находится под одним из корней Иггдрасиля, а значит, в «Центре Мира». Говорится даже о девяти под- земных этажах; некий великан утверждает, что он обрел свою мудрость, низойдя в «девять нижних миров». Здесь мы видим среднеазиатскую космологическую схему, в которой семь или девять Адов соответствуют семи или девяти Небесам. Но большее значение для нас имеет заявление великана: он становится «мудрым» — т.е. ясновидящим — после нисхожде- ния в Ад, которое именно поэтому мы имеем основания считать посвящением.
В Gylfaginning (XLVIII) Снорри рассказывает о нисхождении Гермодра (Hermodr), верхом на скакуне Одина Слейпнире, в Хел с целью привести оттуда душу Бальдра. Это чисто шаманский способ нисхождения в Ад. Как и в различных неевропейских вариантах орфического мифа, нисхождение Бальдра в Ад не принесло ожидаемых результатов. То, что подобное считалось возможным, подтверждается в Chronicon Norvegiae: некий шаман пы- тался вернуть душу скоропостижно умершей женщины, но сам упал мертвым с огромной ра- ной в животе. Тогда вмешался другой шаман и оживил женщину; она рассказала, что видела дух первого шамана, переплывавший в облике моржа озеро, когда кто-то нанес ему удар, след от которого был ясно виден на трупе.
Сам Один спускается в Ад на своем коне Слейпнире, чтобы воскресить вёльву и узнать судьбу Бальдра. Третий пример нисхождения мы встречаем у Сакса Грамматика (Historia Danica, I, ), а его героем является Хадингус: во время обеда перед ним вдруг возникает какая-то женщина и приглашает его следовать за ней. Они спускаются под землю, миновав влажную и мрачную страну, находят утоптанную тропинку, по которой ходят хорошо одетые
люди, затем попадают в солнечную страну, где растут разнообразные цветы, и достигают ре- ки, через которую переходят по мосту. Они встречают две армии, ведущие вечное, по словам женщины, сражение — это воины, погибшие на ратном поле, продолжают битву. Нако- нец, они доходят до стены, которую женщина безуспешно пытается преодолеть; при этом она убивает петуха, которого несла с собой, и перебрасывает его через стену; петух оживает, поскольку в следующее мгновение с другой стороны стены слышится его пение. К сожале- нию, в этом месте Сакс прерывает свое описание. Тем не менее он сказал достаточно для того, чтобы мы могли найти в нисхождении Хадингуса, ведомого таинственной женщиной, хорошо известный мифический мотив: тропинка умерших, река, мост, инициационная пре- града (стена). Петух, воскресший в тот же миг, как только оказался за стеной, по-видимому, указывает на верование, что по крайней мере некоторые избранные (то есть «посвященные») могут рассчитывать на возможность посмертного «возвращения к жизни».
Германская мифология и фольклор сохранили и другие рассказы о нисхождении в Ад, в которых мы также находим «инициационные испытания» (например, переход через «ог- ненную стену» и т.п.), не обязательно, однако, типа шаманского нисхождения. Этот тип, как свидетельствует Chronicon Norvegiae, был известен нордическим магам, и если принять во внимание и другие их деяния, то можно сделать вывод об очень выразительном сходстве с сибирским шаманизмом.
Мы здесь удовлетворимся только упоминанием о «диких воинах», берсекирах, которые магическим образом перенимали животную «ярость» и превращались в хищных зве- рей. Эта техника воинственного экстаза зафиксирована и у других индоевропейских на- родов; параллели ей существуют и в неевропейских культурах; но она имеет только по- верхностное сходство с шаманством в строгом смысле. Посвящение воинского (героическо- го) типа отличается от шаманских посвящений самой своей структурой. Магическое пре- вращение в дикое животное относится к идеологии, выходящей за рамки шаманизма. Корни этой идеологии мы находим в охотничьих обрядах палеосибирских народов, и мы далее уви- дим, какие техники экстаза могут развиться из мистической имитации поведения животных.
Как утверждает Снорри, Один знал и применял магию, называемую сейдр: благодаря ей он мог предвидеть будущее и насылать смерть, несчастье или болезнь. Но это колдовство, добавляет Снорри, предполагало такую «низость», что люди не прибегали к нему «без сты- да»; сейдр оставался скорее для гидйур («жриц» или «богинь»). В Lokasenna Одину делается упрек в применении сейдр, что «недостойно мужчины». Источники говорят о магах (сейд- менн) и ведьмах (сейдконур), а как известно, Один научился сейдр от богини Фрейи. Сле- довательно, можно допустить, что этот вид магии был специальностью женщин; именно по этой причине он считался «недостойным мужчины».
Как бы там ни было, описанные в текстах сеансы сейдр всегда представляют нам сейдкону, спакону (ясновидящую, пророчицу). Лучшее описание приведено в Eiriks sags rauta; у спаконы довольно сложный церемониальный наряд: синий плащ, драгоценности, шапка из черного ягненка с мехом белого кота; она держит жезл, а во время сеанса сидит на довольно высоком помосте, на подушке из куриных перьев. Сейдкона (или вёльва, спако-
на) ходит от одной фермы к другой, открывая людям их будущее и предсказывая погоду, ка- чество урожая и т.д. Она путешествует с пятнадцатью девушками и столькими же юношами, которые поют хором. Музыка играет принципиальную роль в приготовлениях к экстазу. Во время транса душа сейдконы оставляет свое тело и путешествует в пространстве; чаще всего она приобретает облик животного, что доказывает приведенный выше эпизод.
Много общего объединяет сейдр с классическим шаманским сеансом: ритуальный наряд, значение хора и музыки, экстаз. Но мы все же не считаем сейдр шаманизмом в стро- гом смысле: «мистический полет» является лейтмотивом общей магии, а особенно европей-
ского колдовства. Специфические шаманские темы — путешествие в Ад с целью возвращения души больного или проводов умершего — хотя и зафиксированы, как мы видели, в традициях нордической магии, не представляют принципиального элемента в сеансе сейдр. Совсем наоборот, кажется, что этот сеанс сосредоточивается на гадании, т.е. в конечном счете представляет собой скорее «малую магию».