ОБРЯД ВТОРОГО РОЖДЕНИЯ «ВЫПЕКАЕМ РУСАКА»

ОБРЯД ВТОРОГО РОЖДЕНИЯ «ВЫПЕКАЕМ РУСАКА»

В русском языке есть прилагательное новоиспеченный, означающее недавно сделанную вещь или человека, только что получившего должность, звание, статус, например, новоиспеченный студент, солдат, зам. руководителя и т. п. Это значит, что сам процесс перехода из одного состояния в другое мыслился как выпекание. Но мыслился - не значит делался. Так, в свадебном приговоре родня хвалилась невестой: «...вот так снарядили, /Как сами схотелы, / С теста паляницу, / С девицы молодицу!»'', то есть, «переделка» девицы в молодицу сравнивалась с выпеканием; про слабого новорожденного говорили: «на него квашни в дежке не хватило»; на Русском Севере гадали о судьбе человека по состоянию теста: если в день именин тесто не удалось, то весь году человека «жизнь будет нехороша»6. Ещё дальше идёт польская сказка, в ней учитывается не просто физическое состояние теста, но и его, теста и выпечки из него, настроение, которое мыслится влияющим на жизнь молодоженов: «.. .примета есть: если весело караваю в квашне, если радостно караваю в печи - вся жизнь молодых в радости и веселье пройдёт». Однако, никакого реального или символического выпекания молодицы или именинника не происходило, были слова, экшена - не было.
Но вот, несколько лет тому назад, в одной из книг о традиционной культуре русского народа я прочитала о Святочной игре, символическом действии с названием «Выпекание русака» -человека, накрытого простыней, били у печи хлебной лопатой, и я, отметив «про себя», вот оно, игровое воплощение метафоры! «прошла мимо», так как в тот момент занималась совсем другой работой. Между тем факты темы выпекания людей упрямо копил ось и требовали сведения в одной работе, что я и попыталась сделать. Но вспомнить название той, самой важной книги где упомянуто выпекание именно русака, то есть русского человека, я не смогла, и не нашла этой информации, пересмотрев всю свою достаточно большую тематическую библиотеку (несколько сотен книг), так что мне остаётся только предложить читателю поверить моему слову: такое игрище существовало, оно описано, а не придумано лично мною, замечательное игрище, пусть в шуточной форме, но устанавливающее или подтверждающее национальную идентичность его участников.
Скептикам же, имеющим полное право на слово мне не верить, предлагаю оценить собранные материалы, их анализ и мои выводы следуя рекомендациям замечательного ученого-лингвиста, специалиста по древним культам Торкильда Якобсена: «В конечном счете нашим проводником должна быть внутренняя связь фактов. Истинные значения хорошо укладываются в контекст, а контексты легко подтверждают друг друга».
Итак, моя реконструкция обряда «Выпекаем русака» основана на игрище - человека, накрытого белым полотном, били сзади хлебной лопатой, взятой у печи, после чего игрок считался «выпеченным русаком». Очевидно, что здесь белая простыня является метафорой муки (и теста), аналогичные игровые действия с реальной мукой и хлебной лопатой у печи находим в белорусской свадьбе - каравайницы после выпечки ритуального хлеба мазали мужиков и парней мукой и, взявшись вместе за хлебную лопату, били их, а потом ставили лопату лопастью вверх под иконы. Названия у этого ритуального действия не было, сами женщины толковали его как «наказание мужчин за лень», однако обсыпание мукой осознавалось ими как действие вполне магическое: по их мнению, это делалось на свадьбе для того, чтобы дети у молодых были белолицыми. То есть женщины в игре-ритуале пытались влиять на один из расовых признаков своего народа.
В книге Максимова С. В. «Нечистая, неведомая и крестная сила» приведен вариант аналогичного действа с названием «печь блины»; тем же способом ряженые «шаньги пекли» - хлопали по девкам хлебной лопатой. В связи с этими названиями можно вспомнить, что организация новой семьи, то есть свадьба, в разных местах славянского мира носила подобные «кулинарные» названия: «заварить кашу», «варить пиво», «заквасить» веселье, а в игровой имитации свадьбы «Женитьба барина» действо заканчивалось ударами жениха и всех присутствующих хлебной лопатой, видимо, как символ свершения, «выпекания» свадьбы. Помимо этого, в сказках мы находим примеры «кулинарной обработки» людей для приобретения ими магических знаний и умений: дедушка лесовой «...бросил мальчика в печь - там он всяко вертелся. Дед вынул его из печки и спрашивает: «Чего знаешь ли?» - «Нет, ничего не знаю» (трижды...). «Ну, теперь научился ли чему?» - «Больше твоего знаю, дедушка» «... В вятской сказке мальчик тоже попадает к лесному учителю. Отец за ним приходит. «Нет, еще не отдам. Я его еще варить стану в котле» (для приобретения понимания языка птиц)».
Более близкая к нашей теме «выпекания русака» метафора «плоть человека = мучное тесто» присутствует и в реальных действиях народной культуры, например, женщина-пестунья (бабка, мать, крестная) зажимала в ладонях голову ребенка и покачивала с приговором: «Хлебцы валяла, / В печку сажала..од. Текст, сопровождающий это действие, помещен в разделе потешек-прибауток, то есть забав, однако, мы знаем, что повитухи и матери в первые месяцы жизни ребенка реально правили тела, головы и лица младенцев движениями, какими месят тесто: сжимали, вытягивали или скругляли мягкие еще черепа с несросшимися костными швами, вытягивали коротковатые носы и приминали слишком длинные по-своему, русскому усмотрению, а самого новорожденного называли сырым, парным, то есть похожим на опару. В «...печке повитуха сразу после родов «доделывала» ребенка, придавая нужную форму его тельцу и головке. «Паришь, паришь...[головку], чтобы кругленъка была...». При правке головы приговаривали: «Пусть будет твоя головка яблочком круглым» ...Особенное внимание уделялось носу ... его зажимали двумя пальцами, несколько раз потягивали с пожеланием, чтобы он не стал курносым и широким. Иногда повивальная бабка правша гениталии .... считали, что торчащие вверх уши свидетельствуют о жизненности ребенка (отсюда обычай «тянуть за уши» именинника)». В свадебных приговорах дружки зафиксировано следующее шуточное описание холеных, ухоженных девиц: «Красные девицы: /Брови щипаны, /Рожи мазаны, / Носы тянуты...»п. То есть женщины реально делали, то, что им нужно, как из теста, так и из детей, и из самих себя.

Подобные способы формирования голов, лиц и тел младенцам существовали и у других народов, но очевидно, что, например, у татар или чувашей представления о желаемой внешности ребенка несколько отличались от представлений русского народа. Например, русские старались выправить кривые ножки младенцев, скруглить длинную голову, а у народов, проводящих жизнь в седле, напротив, старались сделать ребенку ноги колесом для удобства верховой езды или просто, по своему понятию красоты; у некоторых народов было принято сплющивать или вытягивать головы младенцам с помощью дошечек. То есть в некотором смысле, женщины своими руками создавали облик своего этноса и эти действия ассоциировались у восточных славян с созданием хлебных изделий и имели вербальное выражение в кулинарном коде. Но если правка голов (валяние «хлебцев») младенцев было действием видимым, ощутимым, реальным, то создание («выпекание») русака, то есть национальности («русского духа») - это магическое таинство.
Однако, такие традиционные действа формирования русской внешности и русского духа не следует путать с известным обрядом перепекания младенцев, который является способом лечения заболевших детей, которых реально обмазывали или оборачивали тестом и помещали в протопленную печь, где они прогревались, и зачастую выздоравливали, но не всегда. Например, в одной из хлебных печей Бабиной долины близ языческих святилищ реки Збруч (Зап. Украина) был обнаружен скорченный скелет подростка, что некоторыми исследователями трактуется как факт человеческого жертвоприношения. Они забывают или не знают, что именно таким способом, прогреванием на или в печи в старину повсеместно лечили коклюш и пневмонию как у детей, так и у взрослых. Смерть на печи считалась нехорошей, очевидно и умерший от болезни внутри печи осквернял её, и печь, стоявшую на ритуальной площадке вдали от жилищ, которой уже нельзя было пользоваться могли превратить в своеобразный склеп, оставив в ней тело умершего. Однако некоторым удобнее видеть в этом трагическом эпизоде из области традиционной медицины иллюстрацию к страшным байкам об изжаренных в печах детях «жрицами смерти». Эти разногласия могло бы разрешить медицинское освидетельствование останков на предмет выявления патологий и инфекций, которое вообще нужно проводить в каждом случае, объявленном «человеческим жертвоприношением», потому что больных людей богам не жертвовали. Если патологоанатомы обнаружат следы серьёзных заболеваний у останков, извлеченных из хлебной печи на одной из ритуальных площадок Бабиной долины, то это будет доказательством того, что в 9-13 веках в Бабиной долине подольские бабы, славящиеся своими магическими способностями, в полном соответствии с названием местности, «бабили» - то есть оказывали людям медицинскую помощь, разумеется, подколдовывая (потому что в те времена медицина не была чётко отделена от магии), но без человеческих жертвоприношений.
Считалось, что при лечении человека перепеканием в печи сжигались как сами болезни, так и демоны их вызывающие или «переделывался» сам человек с больного на здорового, но его внешность и семейная, родовая, племенная или национальная суть пишем образом не затрагивалась. В игрище «Выпекаем русака» о болезнях речь не идёт, ничего и никого не сжигают, человека в печь не помещают, игрище происходит у печи -сакрального места славянского жилища, но не в ней, потому что печь многофункциональна, в народной культуре она вовсе не всегда ассоциируется с «пожиранием» и «рождающей женской утробой», печь связана со стихиями огня и земли и это обусловило «представление о ней как объекте, соотнесение с которым, особенно в критические и переломные моменты жизни, предопределяет благополучие в широком смысле этого слова».
Посвящаемого хлопают лопастью хлебной лопаты, а этот предмет, например, в Заонежье, «применяли в родильной и скотоводческой обрядности как магический предмет, увеличивающий репродуцирующие силы человека и животного». Удар хлебной лопатой «на удачу» получали архангельские свахи, отправляющиеся в дом невесты -4. Так что в шуточной поговорке «в лесу живем, в кулак жнем, пенью кланяемся, лопате молимся», была доля правды, особенно на фоне другой, вполне серьёзной присказки: «из одного дерева икона и лопата» и загадке о печи и пироге в ней: «На поле стоит богиня, /В богине мучка в кучке». То есть обряде «Выпекаем русака» перед челом богини - печи, излучающей благополучие в широком смысле этого слова с помощью увеличивающий репродуцирующие силы и удачу хлебной лопаты, людьми создается человек с определенной этнической принадлежностью. Такое магическое действо стоит в одном ряду не с лечебными ритуалами, а с обрядами социальными, такими, как усыновление, побратимство, кумление и являет нам высшую степень подобных действ, так как в нём человек выходит за рамки семьи, рода, племени, осознаёт и утверждает свою национальную идентичность.
Но может ли бы ть это конкретное русское игрище и прочие примеры реликтами древнего обряда - инициации, изменяющей суть человека? Да. потому что атрибуты игрища - огонь (в очаге) и хлебная лопата встречаются в новохеттском тексте, в котором говорится о прохождении испытания этими вещами, то есть инициации-посвящении, а не лечении. К этому можно добавить и свидетельства волшебных сказок многих народов, а именно действия персонажей типа Бабы Яги: старый дед, ведьма, Св. Среда, Св. Пятница, а у лужичан вообще конкретно старая Вера (!). Обычно Яга заявляет, что хочет съесть зашедших к ней детей или молодежь, моет их в бане (естественно, голых), однако потом пытается сунуть их в печь на хлебной лопате вполне одетых и целых, а ведь для реальной готовки живой объект питания умертвляют, обдирают, потрошат, моют, делят на куски. В одной купальской песне описываются эти конкретные действия, ведущие к реальному съедению: «Ведьма Ваню в капусту срубила, / Ведьма Ваню в горшочке сварила...» (узнано традиционным путем) - и это кулинарное зверство произошло без всякого засовывания бедного Вани в печь на хлебной лопате. В большинстве случаев ничего подобного с гостями, кроме мытья, Яга не делает, следовательно, это ритуальное мытьё для последующего обряда с традиционным для инициации устрашением неофита.
Действия Яги никак нельзя считать и лечебным обрядом пе-репекания, так как гости к ней приходят здоровыми, иногда худыми, т. е. с малым весом, но отнюдь не хворые. Но все они пахнут русским духом, и это Яге не нравится, что постоянно подчеркивается возгласами фу-фу-фу! То есть Яга представительницей русского народа не является. В фольклоре других европейских народов подобные Яге персонажи при виде встречных людей испытывают холод омерзения («омерзение» от «мёрзнуть») и восклицают: «ijuj-ijuj, ijuj - ijuj, zimamije!» или «hu, hu, hu, wasmichfriert!». Скорее всего в таком сказочном эпизоде мы видим свидетельство того, что персонажи типа Яги пытаются сделать из неприятных им гостей - инородцев, «своих людей», одного с ней роду-племени (судя по одиночеству Яги и её незамужних дочерей, угасающего). Вот почему попавшие к Яге дети, наверняка знакомые с традиционным, широко распространенным лечебным перепеканием в домашней печке, так активно сопротивляются проведению обряда, только внешне похожего на пе-репекание, а на самом деле лишающего их родовой, племенной идентичности.
Пример с Ягой отсылает нас в праславянскую, индоевропейскую и общечеловеческую древность, так как подобные одиноко живущие персонажи (может быть, представители исчезающего этноса или социальной группы, которым нужны наследники), пытающиеся засунуть в печь/очаг забредших к ним гостей есть в фольклоре почти всех народов, следовательно, и обряды «переделки» чужого на своего практиковались у многих народов и такие действия оформлялись с помощью кулинарного кода, который у славян мог применяться и других обрядах. Например, в свадьбах: поляки при отказе сватам говорили «из этой муки хлеба не получится», у русских бурная предсвадебная деятельность имела название «заварили кашу», болгары «заквашивали свадьбу», а у лужичан сама свадьба называлась «квас»29. В тоже время в свадьбах использовались и другие коды, например, охотничий, военный, торговый, кузнечный, земледельческий, растительный и др.30 Вероятно, и обряды второго рождения, и многие другие обряды могли быть представлены различными кодами, кулинарный код-лишь один из вариантов кодирования.

Уряд магического действа второго рождения «Выпекаем русака».

Суть обряда - установление или подтверждение национальной идентичности перед лицом Богов и Предков.
Для проведения обряда необходимы: огонь (в печи, очаге, костре), одна или три женщины, умеющие печь хлеб (каравайницы). хлебная лопата (деревянная), большой кусок светлого полотна (скатерть, простыня), скамеечка, угощения для пира.
Посвящение происходит в помещении с растопленной печью или на природе у костра, в этом случае на некотором расстоянии от огня прочерчивается круговая линия символизирующая пространство дома.
Ведущий (волхв, жрец, урядник) говорит слово о сути обряда, представляет посвящаемого обществу, оглашает имена каравай-ниц, которых посвящаемый пригласил лично и заранее. Каравайницы встают в круг, посвящаемый находится вне круга.
1- й заход. Посвящаемый развязно, без стука входит в помещение
(пересекает линию), со словами: «Старые старухи, долгие ухи, очи завидущие, руки загребущие, испеките русака!».
Каравайницы, поджав губы, машут рукой наотмашь в сторону вошедшего и говорят: «Ишь, невежа какой, иди откуда пришел!». Посвящаемый уходит.
2- й заход. Посвящаемый стучит в дверь (на природе стоя за чертой изображает рукой и говорит тук-тук!), входит, не дождавшись разрешения со словами: Бабы строптивые, языки сварливые, испеките русака!
Каравайницы подбоченясь отвечают: «Нам, строптивым, недосуг, нужно языки почесать. В другой раз приходи, после дождика в четверг, в следующую осень, годов через восемь!».
Посвящаемый уходит, показывая своё разочарование (взмах руки сверху вниз со словами «Эх, не вышло»).
3-й заход. Посвящаемый стучит и ждет ответа, до трех раз. После разрешения входит, снимает шапку и с поклоном обращается к женщинам: «Душечки каравайницы, светлые головы, золотые руки! Бью челом вам с просьбой - испеките русака!».
Каравайницы переглянувшись говорят друг другу: «Выпечем? - Выпечем! Но пусть сначала загадки наши отгадает».
Ниже приводятся сначала загадки для посвящаемых взрослых, с эротическим подтекстом, а потом, через точку с запятой для детей.
Пая загадка: ступа не рубленная, пест не кованный, толчет и пихает, а баба вздыхает? (квашня, рука, баба месит тесто); детский вариант: что дышит, а не живое? (тесто)
2- ая загадка: стоит богиня рот разиня, распалилась, рого-чет, чего-то очень хочет (растопленная печь готова выпечь каравай); мать толста, дочь красна, сын от них улетел? (печь, топка, дымок).
3- я загадка: что нужно сделать, чтобы хлебы не сгорели и баба не родила? (вынуть пораньше); без чего хлеба не испечь? (без корок).
Каравайницы хвалят посвящаемого за разгадки, говорят: «Отгадал наши загадки, можно и к делу приступать, всё ли у тебя готово? Есть ли белая мука? - у нас дежка велика!»
Посвящаемый отвечает: «Есть семь мерок муки, а наши мерки вот таки (показываетруками)!» И отдаёт женщинам белую ткань (полотно, скатерть, простыню). Если ткани мало или она недостаточно бела, женщины отвергают её со словами «Из этой муки хлеба не получится» и ткань нужно заменить или дополнить еще одним полотнищем. Когда необходимое полотно найдено, каравайницы накрывают посвящаемого с головой, сажают на скамеечку и начинают «месить тесто» - сильно мять, тереть и постукивать сильно согнутого посвящаемого через ткань с приговорами:
Растворим мы квашонку на донышке,
Поставим квашонку на столбике.
Взойди наша квашонка полным-полна,
Полным-полдна, с краями ровна
Валю, валю, сырого русака, с правой руки на левую,
С левой руки на правую, по золотому лоточку,
По золотому лоточку, по серебряному блюдечку.
Ой, нас люди не просили,
А мы в тесте замесили
Что по верху сыр да масло,
В середине - доля-счастье
Песни или речитативы сопровождают действия, которые хорошо описаны в вышеупомянутой польской сказке: «...тётка Радуни с помощницами-каравайницами каравай месит. Месят они тесто, а сами пляшут, песни поют, смеются, шутят. Потому примета есть: если весело караваю в квашне, если радостно караваю в печи - вся жизнь молодых в радости и веселье пройдёт». Такое же магическое влияние настроения каравайниц на их работу происходит и во время магического выпекания русака: если весело «тесту» в квашне - жизнь выпеченного таким образом русака в радости пройдёт.
Основательно «вымесив», говорят: «И тем тесто мы кончаем, на железный лист сажаем». Оставляют посвящаемого на некоторое время сидеть на месте, а сами, встав в круг, поют друг другу величальные песни (например, «А мы роду хорошего», см. текст ниже в уряде Осенин), при этом можно приподнимать фартуки или юбки, имитируя живот беременной. Посвящаемый начинает потихоньку шевелиться, выпрямляться, «подниматься», как тесто. Каравайницы подводят посвящаемого, закрытого полотном, к устью затопленной печи с приговором:
Про тебя, тесто, печка топлена,
Для тебя изготовлена,
Дрова самосушные нарублены,
Вода ключевая наношена.
Изукрашена печка - матушка .
Что цветным, волшебным узорочьем,
Разгорелась, распалилась,
Слышь, рогочет, выпечь хочет!
Наше тесто на лавку влезло, По лавке пошло, лопату нашло, На лопату влезло, в печку глядит, Пора!
Если обряд происходит у костра, текст меняют, например,
Про тебя, тесто, крада разложена,
Для тебя изготовлена,
Разгорелась, распалилась,
Слышь, рогочет, выпечь хочет!
Наше тесто на лавку влезло,
По лавке пошло, лопату нашло,
На лопату влезло, в краду глядит,
Пора!
Каравайницы сильно хлопают по спине или ниже хлебной лопатой, по направлению к печи со словами: «Как из теста леплю и выпекаю то, что захочу, так и из ... (имя рек) выпекаю лепого русака».
Посвящаемый стоит некоторое время очень близко к устью печи или костру (в принципе, можно залезть в достаточно остывшую печь или пройти по углям костра, для полноты ощущений, но это не главное), в это время каравайницы по очереди спрашивают друг друга: «Чего печешь, кума (сестра, подруга) ... (имя рек)? - Выпекаю русака!» Этот вопрос и ответ должны прозвучать трижды. Далее каравайницы «пробуют» выпекаемого - щипают его со словами: «Не готов еще, не пропекся, шишечки пекутся, припечки смеются!» (каравайницы со смехом могут показать руками на себе какие «шишечки» пекутся в печи, для женщины - грудь, для мужчины - фаллос. Посвящаемый терпит молча). Затем объявляют «Готов!» Все присутствующие начинают «водить носами» со словами: «Русским духом запахло!»
Каравайницы стаскивают ткань с посвящаемого (её можно сжечь) и выводят за две руки (изображая хватание за горячее и прихватывание «печива» рукавом или рушниками) на середину помещения или ритуального круга на природе (или трижды обводят огонь) возглашая: «Вот он, новоиспеченный!»
Новоиспеченный кланяется присутствующим и говорит:
Здравствуйте, люди добрые!
Или вы не знаете меня?
Русским ли вы меня назовете?
Или каким другим поздравите?
Все: Русским, русским назовем, и поздравим!
Каравайницы: Выпекли, выпекли, русака, русака!
Миру в удивленье, Предкам на славленье!
Удался, удался добрый молодец (красна девица, имя рек)
Белый лицом, крепкий умцом!
Присутствующие подхватывают речитатив, топают и хлопают. Желательны величания посвященного типа свадебных или святочных, возможно подношение ритуального напитка под песни русскую «Чарочка» и словенскую-русскую «Сколько капель -столько лет»:
Чарочка моя серебряная,
На златом подносе поднесенная!
Кому чару пить, кому выпивать?
Кому здраву быть, кому поживать?
Пить чару - свет (имя рек)
На здоровье, на здоровье, на здо-ро-ви-е!
Сколько капель - столько лет
Дай вам Бог на Свете жить!
На здоровье, на здоровье, на здо-ро-ви-е!
«Сколько капель в этой чаре -
Столько лет жить без печали!» .
Или, как вариант:
Сколько капель в чаре пить -
Столько лет на свете жить!
Ведущий приглашает всех на пир со словами: «Нашего полку прибыло! Прошу отметить это радостное событие хлебом-солью, нашей кашей, сладкими медами!» Правильный пир организуется силами посвященного. На пиру желательна «праматерь хлеба» - традиционная каша, к данному праздничному пиру более подходит каша из смеси круп. Согласно этнографическим данным, ритуальную кашу варили почти на все праздники и по многим поводам, в том числе и «при заключении мирного договора между враждующими сторонами. В знак союза и дружбы бывшие противники садились за один стол и ели эту кашу. Если же сторонам не удавалось достигнуть соглашения о мире, говорили: «С ним каши не сваришь». Приём в свою, русскую среду новичка тоже своего рода общественный «договор», поэтому во время ритуального пира необходимы приговоры, подтверждающие и закрепляющие его свершение, причём приговоры-подтверждения должны быть выражены в «кулинарном коде»: «Нашего поля колосок, нашего сада наливное яблочко», «с этим кашу сварим», «мы теперь с тобой одной кашей вскормлены», «мы с тобой пуд соли съедим» и т. п. Также желательны любимые блюда виновника торжества, как напоминание о том, прошлом человеке и его связи с новоиспеченным (или наоборот, полное их отсутствие - выбор делаем по мироощущению конкретного человека).
После пира новоиспеченного испытывают шуточными трудными задачами и в игрищах с приговорами типа «это все у нас, русаков, умеют!» Для женщин - принести воду в решете, «подмести» рассыпанные монеты, горох метлой из трёх прутиков, мужчинам - встать и походить на руках, если сам не может, то при поддержке ног помощником, попасть в смешную цель камнем, стрелой, спеть, сплясать и т. п. Если посвященный не справляется, ему обязательно помогают с одобряющими словами типа: «Упал, скоро встал - не считается!» Или: «Ничего, ничего-ничего, в срок научишься». Ведущий следит за тем, чтобы на протяжении всего обряда центральной фигурой оставался посвящаемый