НА ТОНКОЙ ГРАНИ СНА

НА ТОНКОЙ ГРАНИ СНА
Волошин М.

Если попробовать строить красивые фразы, то можно сказать так: сновидение начинается на тонкой грани сна. Это состояние, из которого можно попасть в сновидение знакомо почти всем, но боюсь, что мало кто придавал ему хоть какое-нибудь значение. Многие могут вспомнить моменты, когда ложишься спать, и спустя какое-то время вдруг доходит, что сон уже начался, хотя вроде бы еще не спишь. Насколько я помню себя, обычно в таких случаях, вздрогнув, просыпаешься. Соот-ветственно, такие же моменты бывают, когда выходишь из сна: на сон накладываются проис-ходящие уже в реальности события и неожиданно до тебя вдруг доходит, что ты только что спал, а теперь уже проснулся. Такое вот неуловимое мгновение между сном и бодрствованием и является воротами в сновидения.
Дон Хуан, если судить по книгам Карлоса Кастанеды, делал акцент на осознании момента засыпания. Собственно, это было одно из основных требований для практики прохождения первых ворот сновидений – научиться улавливать момент погружения в сон. Сама же техника, которую он предложил Кастанеде еще в самом начале пути, предполагала осознание уже в процессе сна: это его совет найти в уже идущем сне свои руки. Какой из этих двух способов лучше для начальной прак-тики сновидений я не знаю. У меня примерно в равной степени получалось попадать в сновидение, как первым, так и вторым способом. Все эти моменты достаточно подробно отражены в моих запи-сях, поэтому задерживаться на них я не стану.
Первое, что происходит на этой тонкой грани сна – это останавливается наш мыслительный процесс. Фактически происходит вот что: как только мы перестаем мыслить – начинается сон. И если при этом удалось не забыться – попадаешь в сновидение, где мышление уже не играет такой важной роли, как в нашей обыденной жизни. В тех случаях, когда я ложился спать, собираясь сно-видеть, мне как раз и приходилось этим заниматься: останавливать свой мыслительный процесс и при этом стараться не уснуть. Несколько раз я пробовал это делать довольно грубым способом, т.е. непрерывно повторяя себе «стоп…, стоп…» и не давая мыслям окончательно сформироваться, вы-строившись в логическую цепочку. Вернее – несколько раз у меня это получалось; пробовал я чаще. Но это сопряжено с большим напряжением – как в процессе остановки, так и в самом последующем сновидении. Обычно же я старался отпускать свои мысли и давать им возможность течь, куда за-благорассудится. Сам же я оставался чуть в стороне и старался, как можно безучастнее, следить за своими текущими мыслями. Постепенно они становились мне безразличны, а поскольку я игнори-ровал их – они исчезали. В других же случаях я осознавал себя в такие моменты, когда мышление уже не доминировало, и моей основной задачей было удержаться в этом состоянии. Впрочем, все это, опять же, есть в моих записях.
В записях отражен целый ряд нюансов, происходящих на этой тонкой грани. Это, к примеру, вращение, ощущенье полета вверх, ощущенье пустого пространства и другие. Мне не хотелось бы акцентировать на них внимания. Во-первых: читатель и сам может увидеть это в приложении. А вовторых: я все равно не могу сказать об этом больше, чем было записано. Я не знаю ни природы этих явлений, ни причин, по которым они иногда проявлялись. Тот же пример с вращением: в своих удачных и неудачных сновидениях я вращался множество раз. Иногда мен казалось, что легче по-пасть в сновидение, когда вращаешься по часовой стрелке, иногда – когда против. В конечном ито-ге я даже не могу сказать однозначно: этот процесс облегчается, когда отдаешься вращению или же когда ему противишься. Было по всякому. У меня даже есть подозрение, что было бы проще еще в самом начале проигнорировать это явление и не придавать ему в дальнейшем столь много внима-ния. Но в этом-то и проблема: некому сказать, что лучше, а что хуже – приходится делать на ощупь.
Ну и нельзя не упомянуть о том, что для того, чтобы удержаться на этой тонкой грани сна – нужна была сила. А для того, чтобы она появилась – пришлось существенно пересмотреть и изме-нить свою жизнь. К этому вопросу я еще вернусь. К тому же, в книгах Кастанеды ему уделяется очень много внимания – нет смысла говорить о том, о чем уже сказано.